Отзыв о круизе на теплоходе «Святая Русь» по маршруту Санкт-Петербург → Кижи → Санкт-Петербург

Теплоход «Святая Русь»

Этот круиз начался с автопробега. Поскольку автомобильная тема здесь не является основной, остановлюсь на ней лишь вкратце. Решение ехать в Санкт-Петербург на машине сформировалось спонтанно, после ознакомления с ценами на железнодорожные билеты. Оказывается, доехать в купе из одной столицы в другую стоит примерно столько же, сколько из Анапы до Мурманска. Нисколько не осуждая МПС за непреодолимое желание поправить свои финансовые дела на гражданах, перемещающихся из одной столицы в другую, я решил, что обойдусь и без их замечательных услуг. Сама поездка в неспешном режиме, с озиранием по сторонам и четырьмя остановками, заняла около 8 с половиной часов.

Очевидно, от появления очередного «Путешествия из Петербурга в Москву» нынешнюю власть спасают только безумные скорости и отсутствие необходимости тормозить на постоялых дворах для ночлега. Судя по виду деревень вдоль трассы, материала для критических опусов в наше время ничуть не меньше, чем в бытность беспокойного Радищева. В процессе движения обнаружилось, что в деревне под названием Харчевня и воды-то попить негде, а другая деревня называется Холохоленка (очевидно, название срисовали с карты-трехверстки какого-то плененного гитлеровского генерала, который ошибся в двух буквах). Мне рекомендовали остановиться в деревне Крестцы, славящейся чаем из самовара и пирожками, но при въезде в оную оказалось, что вдоль дороги выстроились в шеренгу примерно полсотни карикатурно дымящих самоваров, и из какого именно можно хлебнуть чаю без вреда для здоровья – загадка. Еще мы перемахнули вполне судоходный на вид Волхов и в сумерках въехали в Питер. Переночевав в забронированной заранее гостинице, половину следующего дня мы посвятили объезду местных достопримечательностей. Надо заметить, несмотря на полное незнание города и, как следствие, езду по бумажной карте, нам удалось побывать в Исаакиевском соборе, Кунсткамере, доехать до «Авроры» и посетить Петропавловскую крепость. В завершение была устроена небольшая гонка по проспекту Обуховской обороны с целью успеть на встречу с двумя энтузиастами и одного из них проводить на «Шевченко». «Святая Русь» обнаружилась скромно стоящей третьим бортом у первого причала.

День первый. Выход из СПБ

Путь на «Святую Русь» лежал через какого-то австрийца (кажется, «Чехова») (прим. редакции здесь имеется в виду теплоход австрийской постройки «Антон Чехов»), где по-свински закрыли двери напротив нужного пролета, предложив соотечественникам протискиваться по террасе главной палубы от кормы к носу. Следом был пришвартован видавший виды «А.С.Попов». Внутри носителя имени изобретателя радио тускло горел свет, озаряя перекосившиеся от времени аутентичные интерьеры переднего пролета, носились навязчивые запахи кухни, а на полубаке оказалась свалена приличной кучей капуста и свекла, недвусмысленно указывая на планируемое рестораном меню. «Святая Русь» оказалась куда как более умытой. Во-первых, мы поспешили осмотреть наш «люкс Б» на шлюпочной палубе. Замок в двери не менялся, похоже, со времен спуска «Родины» (прим.: «Родина» - старое название теплохода «Святая Русь») на воду Народным предприятием «Верфь Матиас Тезен» в 1955 году, и отверстие под ключ было раза в четыре больше самого ключа. Каюта оказалась оформлена просто роскошно. Тяжелые зеленые с золотом занавеси, украшенные позолоченными же кистями размером со швабру для мытья палубы, зеленый ковролин, куча столиков и зачем-то заботливо положенный набор из двух тарелок, вилок и ложек. Там же имелись два фужера, из которых немедленно было выпито коньяку «за первый (или какой там по счету) оборот винта».

Санузел подвергся серьезной перестройке. Во-первых, вместо ванны владельцы судна установили скорбного вида душевой поддон, но с распылителем диаметром с переросший подсолнух, а также колоссальных размеров раковину, за которой при желании могли бы одновременно умываться, не толкаясь локтями, человек пять. На полу имелся резиновый коврик, который, как выяснилось позже, обладал замечательным свойством накапливать в себе воду, пролившуюся во время приема душа, и изливать ее щедрыми порциями на пол при подходе к раковине. «Люкс» оказался также оснащен двухспальной современной кроватью с приличным матрасом и удобным мягким диванчиком, вполне пригодным для третьего спального места. Список оборудования завершался миниатюрным холодильником. Установку кондиционера господа из «Русских круизов» сочли излишней.

После я обошел теплоход и остался вполне доволен. После пластмассового «Короткова» с его сараеобразными формами 588-й согревал душу. Деревянные панельки на стенах, обитые медью комингсы, колонны в салонах и ресторанах – всё это настраивало на романтический лад. Владельцы судна отнеслись к модернизации довольно трепетно и не стали выбрасывать в мусор историческую отделку – например, на потолке нашей каюты обнаружились отчищенные до блеска оригинальные светильники, совмещенные с системой вентиляции.

Несколько портили впечатление подгнившие доски на палубах, выкрашенные в невинный голубой цвет (вспомнился известный рекламный ролик популярного сорта пива: «Что ж ты, голубчик, меня позоришь?». «Сию минуту исправим!».) Разумеется, никто не стремился ничего исправлять на нашем замечательном теплоходе, тем паче «сию минуту».

На площадке каждой из палуб при посадке размещалось по проводнице. Цель сего стояния осталась для нас загадкой, ибо никто из них не трудился указывать пассажирам дорогу либо содействовать в погрузке как-то иначе. В один из соседних полулюксов заселялись молодожены в сопровождении пьяной в дрова компании (ой, что будет?). Внеся вещи, мы вытряхнулись на палубу, помахали ручкой провожавшему нас питерскому энтузиасту Евгению, после чего «Святая Русь», оттолкнувшись кормой от капустно-свекольного «А.С.Попова», устремилась по Неве в направлении Ладожского озера. Супруга была полна решимости показать ребенку в натуре крепость Орешек, за невыученный урок про которую он получил неуд год назад. Покуда теплоход приближался к означенной фортеции, мы отложили воспитательные планы и переместились в ресторан.

На большинстве питерских теплоходов ужин в день отхода, равно как завтрак по прибытии не предусмотрены, но можно заказать их за отдельную плату. Нашему вниманию было предложено меню на огромном листе, половину которого составляли постные блюда (официантка на вопрос, что такое гуляш из грибов, честно ответила: «по-моему, фигня какая-то»). Собственно, поститься никто не собирался. Были заказаны утиная грудка с яблоками, двести граммов водки, салат «оливье», жюльены и еще не помню что. Потом пошел проливной дождь, нам был представлен счет на 1600 рублей, а я, помнится, пытался объяснить чаду, что у теплохода три винта, причем два крутятся в одну сторону, а один в другую.

Уже в сумерках я осознал себя на корме шлюпочной палубы. Продвинутый диджей ставил довольно неплохие мелодии (представьте себе движение по ночной Неве в состоянии алкогольного опьянения под Straight To Number One в версии Dreamcatcher Mix)! После (не знаю, что на меня нашло) я позволил вовлечь себя в мероприятие под названием «Скажи хотя бы, как тебя зовут», каковое было проведено в обитом тоскливого вида панелями кинозале. Собственно, шутки и увеселительные номера этого вечера оказались такими же древними, как палубный настил нашего славного теплохода, но я не стану, пожалуй, глумиться над усилиями нашего массовика-затейника, пожилой дамы. Так или иначе, я сделал для себя окончательный вывод, что тратить время круиза на подобные мероприятия – просто кощунство.

В финале вечерних брожений по теплоходу я ознакомился с довольно суровым документом, укрепленным в пролете главной палубы, из которого следовало, что мы будем посещать не макдональдсы какие-нибудь, а монастыри, церкви и прочие культовые объекты, нахождение на территории которых в неприглядном снаряжении (шорты, отсутствие платков или брюки у дам и проч.) недопустимо, и, что главное, нарушители понесут ответственность «в соответствии с действующим законодательством». С каких пор брожение по монастырю в шортах стало караться «действующим законодательством», осталось для меня загадкой.

Так и не дождавшись воспитательно-показательного прохода мимо Шлиссельбургской крепости, мы завалились спать. Выход в Ладогу ознаменовался довольно приличной волной. «Святая Русь» весело раскачивалась с одного борта на другой, а в санузле флаконы и пузырьки с полки удачно рушились в монстроподобный умывальник. Теплоход упрямо шел к святому острову.

День второй. Валаам

Вышел на палубу, скользкую от утренней росы. Вторым бортом – «Санкт-Петербург», третьим – «Шевченко». Пара членов команды последнего озаботилась натягиванием леера с вымпелами-флагами всех стран мира, очевидно, сорванного вчерашним штормом. Кто-то купается в озере, хотя довольно холодно. Маньяки. Снова пошли на стандартную экскурсию. Количество пыли на дороге – сверх всякой меры. Надо заметить, остров затягивает. Я был здесь уже третий раз и невольно поймал себя на мысли, что рассматриваю один из скитов, по ходу прикидывая, каково тут зимовать. Да, наверное, при желании вполне можно. После обеда – вторая часть экскурсии в центральную усадьбу и катание на лодках по внутренним озерам – правда, билетов на лодки, как всегда, на всех не хватило. ОМик подло улизнул от борта на три минуты раньше означенного срока. Не сильно опечалившись, мы наняли колоритного дядю на моторке с 30-сильным мотором «Yamaha». Дядя похвалился огромной свежепойманной рыбиной, спрятанной под сиденьем, принял тыщу рублей, и плоскодонка понеслась по просторам озера. Несознательный ОМик мы обошли, как стоячего, через три минуты. Правда, катер попал в поднятую теплоходом волну и бешено запрыгал на гребнях аки козел. В общем, получили массу новых впечатлений. Дядя пообещал вечером покатать нас еще, если его к этому времени не «примет» рыбнадзор и не конфискует лодку за контрафактный улов под сиденьем (причем сказал он это совершенно серьезно). У пристани обнаружилась пара прогулочных судов, причем все находящиеся на их борту восседали за длинными столами и непрерывно жевали шашлык, дико озираясь по сторонам. Поднялись в усадьбу. Возле монашеских садов укоренилась помятого вида тетя неопределенных лет, снабженная ящиком с такими же побитыми яблочками размером с мяч для настольного тенниса. Нам предлагалось вкусить оных плодов «за пожертвование». Желающих почему-то не нашлось. В сарае, уставленном сельскохозяйственными инструментами монахов-первопроходцев, мне стало совсем тоскливо, и я приобрел аж за 300 рублей тощую книжку легендарного Евгения Кузнецова «Валаамская тетрадь». Продавщицу так впечатлила моя расточительность, что, вручая брошюру, она заговорщицки сообщила: «Получите колоссальное, ни с чем не сравнимое наслаждение». Я на всякий случай заглянул в текст – о чем книжка? Оказалось, всё пристойно, зря волновался.

Обратный путь мы проделали на том же ОМе, команда которого, несколько стесняясь, пыталась торговать мороженым и газировкой по немыслимым ценам. Вечером «Святая Русь» покинула Валаам, но почему-то не под 2 часть 1 симфонии незабвенного Петра Ильича, а под какую-то пьесу Френсиса Гойи. «Санкт-Петербург» долго шел параллельным курсом, порядочно наскучив своим видом. Я же бродил по палубе, созерцая береговую линию Валаама и удивляясь полному отсутствию мыслей в голове. Супруга с ребенком удалились на очередное культурно-массовое мероприятие, с какового вернулись уже затемно с ценным призом в виде одноразового пластмассового набора из вилки, ложки и ножа. Я не нашелся, что сказать по этому поводу, и, похоже, тихо уснул над чтением «Валаамской тетради», так и не дождавшись обещанного «колоссального и ни с чем не сравнимого». Спалось в этот раз почему-то неважно. В середине ночи я вышел прогуляться по палубе и обнаружил много интересного. Теплоход двигался самым малым ходом, а на борту кипела ночная жизнь. Невзирая на поздний час (около половины третьего), на корме полным ходом шла дискотека – как я понял, для членов команды. Диджей, вечером имевший вид человека, похоронившего любимую бабушку, сейчас «зажигал» вовсю, и его радостные вопли неслись над ночной Ладогой. В тумане фантастически отражались бортовые огни, образуя довольно длинные красные и зеленые лучи, каких я раньше никогда не видел.

День третий. Свирьстрой

Утро. Палуба снова совершенно мокрая. Обнаружил, что «Святая Русь» пришвартована к «Санкт-Петербургу», а туман по плотности не уступает матовому стеклу в сортире нашего «люкса». У высунувшегося из рубки штурмана удалось узнать, что мы стоим где-то недалеко от выхода в Свирь. Впрочем, через пару часов наш теплоход начал движение, а «Санкт-Петербург» развернулся обратно, унося безутешных туристов, так и не попавших в деревню Верхние Мандроги.

Здесь следует сделать небольшое отступление и подробнее рассказать о порядках на нашем теплоходе.

«Святая Русь» являла собой сплошной экспромт и была буквально начинена неожиданностями. Впервые в жизни я столкнулся с тем, что программа на день никогда не публиковалась целиком, а в носовом пролете вывешивалось несколько листков с начертанным от руки планом мероприятий на ближайшие 5-6 часов. Например:

- Обед – 13.30

- Прибытие в Кижи – 18.00

- Отправление из Кижей – 21.00

Что будет после 21.00 – можно было узреть на очередном листке, вывешенном примерно в означенное время. Очевидно, администрация опасалась всяких форс-мажоров в виде внезапно выпадавших коварных туманов, скрытых в глубинах мелей либо атаки финских партизан, а также твердо помнила, что «человек предполагает, а Бог располагает» и не сорила понапрасну обещаниями.

Подобным же образом работал ресторан. Меню на текущий (а тем более предстоящий) день никогда выставлялось на публичное обозрение, посему несколько раз случались смешные ситуации – половина пассажиров уже ушла с завтрака, и вдруг широко улыбающиеся разносчицы появляются с сосисками на тарелках, есть которые уже практически некому.

Вообще, о работе ресторана следует сказать особо. Нашими соседями по столу оказалась пожилая пара из «люкса А» – Валентина и Александр, милейшие люди, коренные жители Санкт-Петербурга, всерьез называвшие батон булкой, а свой город – Ленинградом. Нам и нашим соседям, видимо, как купившим самые дорогие каюты, был выделен эксклюзивный стол, подход к которому с одной стороны был наглухо перегорожен дорогой моему сердцу деревянной колонной, типичной для ресторанов и салонов 588 проекта. Чтобы попасть на свои места, приходилось беспокоить сидящих за соседним столом, жутко извиняясь и склоняясь в реверансах. Соседи со свисающими изо рта лентами капустного салата вскакивали с мест и недобро смотрели в нашу сторону. Стол сервировался следующим образом: хлебная корзинка с черным и белым хлебом (причем второй обычно был представлен в произвольном недостаточном количестве, не совпадающем с количеством сидящих за столом); на каждого одна ложка, вилка и нож, плюс одна бумажная салфетка. В свободном доступе имелась солонка и перечница, содержимое которых дедушка Александр яростно сыпал во все блюда. Расслабляться во время приема пищи было никак нельзя: сдав по барской привычке, выработанной на «Короткове», вилку вместе с тарелкой от салата, через минуту понимаешь, что кушать второе тебе просто нечем. Наша соседка Валентина как-то осмелилась попросить у официантки «еще булочки», и оная была вскоре подана в виде пятнадцати кусков белого хлеба. Данный жест недвусмысленно давал нам понять, что подобные просьбы возмутительны и могут быть выполнены лишь с подтекстом «нате, обожритесь». На завтрак бывали предложены: дрянной кофе American со сливками и сахаром в пакетиках, такое же количество чая «Липтон», сахар по счету, сыр, масло, кашка или сосиски. Масло в индивидуальной упаковке несколько раз оказывалось с налетом плесени, и любимым развлечением было каждое утро устраивать лотерею под названием «ну, у кого сегодня маслице несвежее?» Кипяток подавался в изотермическом чайнике с заклинившей крышкой, которую обычно удавалось-таки свернуть совместными титаническими усилиями. Однажды я поимел наглость выпить кофе, а затем налить чаю. Данный проступок был, видимо, взят на заметку официанткой, которая на следующее же утро, увидев, что по первой чашке мы уже налили, немедленно уперла чайник в неизвестном направлении, таким образом, на корню прекратив мои попытки разорить «Русские круизы» потреблением дорогих колониальных продуктов. Обед состоял из первого блюда в супнице, безвольно разлившегося по тарелке наподобие коровьей лепешки второго и непременного компота на третье. Дважды был дан десерт – фрукты со сливками и мороженое, но на третий день повара сдулись и предложили нашему вниманию по половине зеленого яблока на каждого. На самом деле, вторые блюда бывали довольно неплохи на вкус, несмотря на пугающий вид. Не могу сказать, что меня мучил голод. В общем, особых претензий к ресторану, за исключением неудачно стоящей колонны, у меня нет. Кроме того, следует отметить высокий профессионализм кухни, выраженный в способности готовить что угодно - от очень изысканных и аппетитных блюд за деньги до общепитовского ассортимента, «забитого» в стоимость путевок.

Теплоход в целом произвел очень неплохое для своих лет впечатление. Машина не дымила сверх меры, практически не ощущалось вибраций в отличие от прочих трехдеков, на которых мне довелось бывать – на иных надстройка стучала всеми своими деталями, как кости Кощея Бессмертного. Судоводители обращались с судном весьма нежно, ни разу не долбанув его о причал или шлюз – кажется, даже струя из подруливающего устройства вырывалась деликатно, не тревожа сверх меры карельские воды.

Путевая информация подавалась в самые неожиданные моменты, причем паузы между абзацами бывали весьма значительны – казалось, предводительница круиза погружалась в раздумья, не бросить ли на фиг это неблагодарное дело и не пойти ли в бар на ГП. Кстати, о барах. Их было два. Тот, что на главной палубе, именовался «Иван да Марья», отличался наличием бармена с серьгой в ухе и телевизором с DVD. Проигрыватель безбожно спотыкался при воспроизведении дисков, и серьгоносный бармен то и дело полировал диск салфеткой, пытаясь спасти положение. Бар в корме средней палубы носил пугающее название «Буян» и непосредственно сообщался с кормой. В ассортименте обоих заведений имелись помимо стандартного набора неплохие пирожные, а также бутерброды с красной рыбой и ветчиной по 50 рублей за единицу. Чашка кофе «нормального», а не наперсточного объема попала под определение «двойной эспрессо» и была оценена служителями общепита в 100 рублей.

Так вот, постояв в обнимку с «Санкт-Петербургом» в тумане, мы тоже порядком отстали от графика, поэтому были высажены в Лодейном Поле. Некий кавказец, добросовестно поддерживавший свой организм в состоянии алкогольного опьянения с начала рейса, обратился к матросу, отдававшему швартовы, с вопросом: «Тэбэ помоч, брат?» «Брат» не удостоил горца ответом. Прибыв к монастырю, мы были решительно остановлены в куче пыли на перекрестке некой богомолкой, которая увлеченно и долго распределяла за деньги бумажки с письменным благословением на фото- и видеосъемку. Свято-Троицкий Александра Свирского мужской монастырь, окруженный психбольницей и украшенный профессионально изготовленными на плоттере призывами вносить пожертвования, почему-то не особо меня впечатлил.

Кстати, на территории в специально оборудованной часовне можно набрать святой воды, которая подается под промышленным давлением сразу в два водоразборных крана. Для не имеющих посуды – фирменные пластиковые бутылки по 10 рублей. Разъяснения давал монах с бородой, смахивающий на библейского пророка. Говорил он довольно грамотно, но слушать его было скучно.

На обратном пути наша экскурсоводша, невзирая на жуткие виражи несущегося в Свирьстрой автобуса, как по волшебству извлекала из ниоткуда бесчисленные буклеты, книги и каталоги, предлагая их приобрести. Ничего не продав, рассказала нам напоследок веселую историю, как однажды их легендарный разводной мост над Свирью после разводки не захотел встать в исходное положение, и автобусы с туристами зависли на противоположном берегу.

Свирьстрой остался в своем репертуаре, продолжая гостеприимно предлагать туристам заправить чай «Липтон» водой из самовара по 1 евро за чашку. Более ничего примечательного увидеть не удалось, разве что аккуратно распиленную пополам на уровне пояса скульптуру деревянного медведя, брошенную у пристани и, очевидно, призванную напоминать всем сходящим и уплывающим о бренности бытия.

При прохождении Верхне-Свирского шлюза на палубе собрались все, кто видел шлюзование впервые. Стадо детишек с веселыми криками носилось от носа к корме, восхищаясь процессом открывания и закрывания ворот и с удовольствием погружая пальцы в жирную грязь на стенках шлюзовой камеры. После прохождения шлюза туристы расточились – возможно, отправились на очередную развлекательную программу добывать призы в виде одноразовых столовых приборов. Я же, изрядно глотнув припасенного французского коньяку, до темноты просидел на палубе, разглядывая берега любимой Свири. Потом в перспективе внезапно вспыхнуло северное сияние, но вскоре исчезло без следа.

День четвертый. Кижи

Теплоход опять стоит в густом тумане, беспомощно сканируя радаром местность. Похоже, Петрозаводска или Кижей мы лишимся. Торжествующий голос из трансляции объявляет, что «мы были остановлены диспетчером из-за тумана». В конце концов следует долгожданное объявление, что в Петрозаводск мы не идем, а до Кижей дотопаем к 6 часам вечера. Весь день ушел на преодоление Онежского озера, которое было на редкость скучным и спокойным. За это время я успел вздремнуть, сгрузить электронную почту и существенно понизить уровень коньяка в бутылке. На закате дня «Святая Русь» вошла в шхеры Кижского архипелага под бодрую песнь из трансляции «едут по полю герои, ой, да Красной Армии герои». В вечерних лучах солнца Кижи особенно красивы. Встали вторым бортом к «Калинину». Вообще, на эту «ожившую сказку» под названием Кижи я смотрел с некоторой долей скепсиса. Во-первых, как нам в очередной раз объявили, на острове водятся змеи. Во-вторых, было запрещено курить – видимо, смотрители опасались, что от небрежно брошенного окурка «сказка» может полыхнуть к чертям собачьим. Молодая девушка-экскурсовод имела дурную привычку повторять одно и то же по нескольку раз. Народ реагировал по-разному: кто-то с интересом изучал автоматическую систему пожаротушения, нацеленную на центральный ансамбль построек; наш подвыпивший друг-кавказец приставал к экскурсоводше «расскажи еще, что за цэрков, да!», а я счел за лучшее отбиться от группы и пойти на берег, где из воды в зарослях осоки торчали задницы нырявших за кормом уток. На одной из колоколен укоренился бородатый мужичище, смахивающий на спившегося композитора Мусоргского, в обязанности которого входило со всей дури трезвонить в колокола к вящему восторгу интуристов. Супругу, честно слушавшую объяснения юной экскурсоводши, обуял праведный гнев: мы были здесь в третий раз, и трижды экскурсоводы рассказывали историю животноводства на острове по-разному. По одной из версий, здесь была особая низкорослая порода коров, которых можно было возить на лодках; по другой, коровы паслись черт знает где вдали от острова, и, чтобы их подоить, жители дважды (!) в день катались туда на подручных плавсредствах. И то, и другое смахивало на полный бред. Жена была полна решимости навтыкать гидам прямо в их логове – деревянной избушке в начале тропы («пусть они мне объяснят, почему каждый рассказывает что ему вздумается»), но я своевременно указал ей на розовощекого от замечательной местной экологии милиционера с резиновой дубинкой, дежурившего поблизости – видимо, как раз для подобных случаев. Посмеявшись, мы вернулись на борт. Сгущались сумерки. «Калинин» и только что подошедший «Достоевский» явно будут уходить от острова уже в полной темноте. Непонятно, как им это удается, учитывая, что судовой ход обозначен только деревянными вешками. Наверное, по записанному треку GPS. Техника, что тут скажешь…

День пятый. Деревня Верхние Мандроги

Мандроги запомнились буйством беспорядочно вложенного капитала. На крышах рубленых изб гнездились китайские драконы, непонятно как здесь оказавшиеся. Наш вечно нетрезвый кавказец скакал вдоль и поперек на арендованном коне, гордо поглядывая по сторонам. Мы прогулялись по деревне.

Дедушка Александр совместил приятное с полезным и занимался собиранием камней, которыми планировал укрепить шатающийся душевой поддон в своем «люксе». В очередной избе обнаружилась местная выпечка. Да, негуманно просить 40 рублей за пирожок, но ничего вкуснее я никогда не пробовал. Пироги предлагались самые разнообразные, включая начинку экзотическими ягодами.

А впереди был еще обед… Туристы дрожащими руками сметали со столов капусту, помидоры и огурчики. Шашлык оказался вполне пристойным и был выдан щедрой рукой вкупе с «рисом ризотто». Угощение было уничтожено под частушки и пляски местного ансамбля балалаечников. После супруга с ребенком нацелились на «мастер-класс» учиться лепить горшки из глины. Я не смог составить им компанию, ибо в результате верхнемандрогского обжорства сам стал похож в боковой проекции на глиняный горшок. Сил хватило только добраться до каюты и рухнуть в кровать, попутно рассуждая, что такой вид туризма, сводящийся исключительно к обжорству и безделью, совсем неплох. Кстати, пока мы были на берегу, в санузле была сделана т.н. уборка, безошибочно угадываемая по тонкому непросыхающему слою воды, размазанному по полу. Заключительный ужин на теплоходе состоял из сильно перченой рыбной котлетки, засушенного картофеля фри и серийного пирожка в вакуумной упаковке. Служители ресторана честно сказали, что завтра они работать не будут даже за деньги, и, как только последний посетитель покинул салон, с чувством глубокого удовлетворения посдергивали скатерти со столов и со счастливыми лицами углубились в некие подсчеты над ведомостями. Я понял, что мы тут были явно лишними и просто мешали людям работать.

Ночью я сквозь сон ощущал движение теплохода – сначала спокойное по Свири, затем небольшую качку в Ладоге, а в 4.30 утра, выглянув в окно, обнаружил, что мы полным ходом идем по Неве. Теплоход легонько толкнул бортом причал в 7 утра. Высадка была запланирована на 9 часов, однако уже через 10 минут в дверь назойливо постучала проводница и спросила, не желаем ли мы «сдать номер». Получив исчерпывающий ответ, что нет, пока не желаем, она удалилась, но вернулась через 5 (пять) минут с тем же вопросом. Я поинтересовался, был ли уже подъем, на что девушка гордо ответила: «Не знаю!» и удалилась по коридору – очевидно, пинать заспавшихся молодоженов. Надо заметить, часть граждан к этому моменту была уже совершенно собрана и готова к выходу. Не знаю, может, здесь так принято…

Я перегнал автомобиль со стоянки к борту, хотя выйти с теплохода без специальных талонов, подтверждающих, что каюта сдана в исходном виде, посуда не побита, ковер не прожжен, а унитаз не свернут набок, было непросто – вахтенный стоял крестом в пролете, но я сообщил, что оставляю в заложники жену с сыном, и он смягчился. Тот же вахтенный на вопрос – можно ли нам отнести вещи в машину и вернуться в бар выпить кофе – только глупо хихикнул и пожал плечами.

На причале забытые друзьями молодожены бродят без цели. Пора в обратный путь. Я пытаюсь оценить для себя этот теплоход, но у меня ничего не получается. Может, оттого, что в целом круиз был вполне хорош, а за сервис кое-кого нелишне было бы выбросить за борт. Странная, необъяснимая, посконно-сермяжная «Святая Русь» остается загадкой, не поддающейся оценке по пятибалльной шкале…